ГОТИКА
Редакция автора от 30.XII.1999
Романский стиль победно шествовал по Европе. В начале XII века он вступает в свою кульминационную фазу романские ансамбли обретают невиданную дотоле масштабность, цельность и богатство форм. Никаких признаков застоя или упадка романский стиль не показывает.
И вдруг художественная революция. Причём мы имеем дело с тем редким случаем, когда можно точно назвать время и место рождения нового стиля готики. Произошло это в 30-40 гг. XII века в монастыре Сен-Дени под Парижем.
Место тоже казалось бы не слишком подходящее. Область Иль-де-Франс, где находился монастырь, в романскую эпоху ничем особым себя не проявила.
Перестройка церкви монастыря, с которой всё и началось, была казалось бы не таким уж и глобальным делом. Перестроили западную и восточную часть. Даже нового, кажется, ничего не придумали взяли что-то от романской архитектуры одной школы, что-то от другой... Однако композиционные схемы двух новых частей храма, их ритмические структуры, принципы соотношения архитектуры со скульптурой и витражем были совершенно новые. В результате возникло новое художественное мышление, отличающееся от романского.
Основной принцип композиционного мышления романской эпохи последовательное присоединение друг к другу пространственных ячеек. В Сен-Дени зодчие стремились достигнуть максимальной взаимосвязанности и взаимозависимости частей, пространство стало единым, хотя и сложно организованным. Здесь же сложился новый тип синтеза искусств скульптура и витраж заняли роль гораздо более важную, чем в романских ансамблях. Создавался новый образ храма более живой, более динамичный, более красочный, более эмоционально насыщенный.
Объективных предпосылок для возникновения готики там и тогда действительно не было. Но была субъективная. Она, может быть, и решила всё. Субъективную предпосылку звали аббатом Сугерием, он был настоятелем монастыря.
Сугерий родился около 1081 г. Его отец Гелинанд рано отдал его монастырю св. Дионисия: пятилетним ребёнком прошёл он через особый обряд, который навсегда разрывал его связи с семейством и миром. В 1095-1098 гг. он обучался вместе с Людовиком будущим правителем Франции. В 1103 г. Сугерий появляется при дворе, окончив учение, а годом спустя его друг детства Людовик VI начинает править фактически один; рядом с ним Сугерий. Уже в 1107 г. он имеет возможность проявить себя как блестящий дипломат: перед лицом папы Пасхалия III он защищает права и льготы Сен-Дени (королевского монастыря) от притязаний парижского епископа Галона и одерживает победу. В 1108 г. умирает Филипп, и Людовик отныне единственный законный правитель Франции; приблизительно в это же время Сугерий управляет двумя важнейшими поместьями, принадлежащими Сен-Дени в Нормандии и Тури; это было делом далеко не простым и не слишком мирным. В Тури ему приходится начать настоящую войну с рыцарем Гугоном, грабившим монастырские владения. Людовик и Сугерий сами участвуют в военных действиях. Наследник рыцаря, коварно отправив Сугерия к королю, начинает осаду Тури в надежде, что без своего духовного вождя монахи долго не продержатся. Сугерий возвращается с полдороги и пробирается в монастырь во время приступа, вмешавшись в ряды неприятеля. Победа остаётся за ним. Он вообще по натуре своей победитель. «Природа вложила великую, твёрдую и прекрасную душу в тело малое и тщедушное», писал о нём современный биограф. Он верный советник и друг короля, король всё больше и больше оказывается под его влиянием, но влияние это никогда не используется в целях корыстных и личных, его действия всегда проходят под знаком и во имя величия Франции. Современники называли аббата Сугерия Соломоном и отцом отечества.
Он реформирует периферийные владения аббатства, а когда в 1121 г. становится настоятелем Сен-Дени, принимается и за его реформу. Монастырь Сен-Дени был центром политической деятельности тогдашней Франции. Став его аббатом, Сугерий становится фактически государственным сановником, его служение не только Господу, но и выполнение гражданского долга. Человек незаурядных способностей и высокой личной нравственности, он стремится к усилению королевской власти и возвеличиванию аббатства Сен-Дени, в котором находит своё воплощение символическое единство нации, там хранятся мощи «Апостола всей Галии».
Он принял аббатсво в разрухе, сам писал о «дырах в стене», повреждённых колоннах, башнях, готовых рухнуть... Деньги, земли, утварь всё это было проблемами Сугерия, которые ему удалось разрешать, несмотря на частые отлучки из Франции он был политическим деятелем, посредником и дипломатом; начиная с 1112 г. все переговоры с папой от имени Франции ведёт Сугерий. При этом он чётко осознаёт границы своей дятельности и не претендует, скажем, на роль главного святого это место в это время прочно занимает св. Бернард Клервосский: Сугерию удаётся и с ним установить дружеские отношения, как бы поделить сферы влияния они старались не вмешиваться в дела друг друга.
В первые годы царствования Людовика VII у Сугерия появляется много свободного времени, и в 1140 г. он начинает перестройку церкви в Сен-Дени. То, что Сугерий смог лишь частично реализовать в макрокосме королевства, он смог реализовать в микрокосме своего аббатства. Он был человеком энергичным, человечным, радушным и весёлым, умеренным и в посте и в еде; у него никогда и в мыслях не было каким бы то ни было образом ограничить доступ мирян в Дом Божий, напротив ему нужна была церковь большего размера. Кроме того, вопреки цистерианцам, Сугерий был явно влюблён в великолепие и красоту во всех её проявлениях. Он отличался нехарактерным для средневекового человека эстетическим восприятием церковной обрядности.
С самых первых лет своего аббатства Сугерий стал собирать средства для реконструкции и новой отделки базилики, и когда он умер, она была обновлена «от самого своего основания». Он проявлял несомненный талант режиссёра массовых действ, с увлечением упражняясь в постановке процеccий, церемоний, посвящений и, несомненно, был подвержен страсти коллекционирования. Он назначил даже первых из известных нам предшественников нынешних хранителей музеев и реставраторов. Он создал самую блистательную церковь во всём Западном мире и поднял ритуальность и церемониальность до уровня изящного искусства. Литературные писания Сугерия апология красоты и ответ нападкам неназываемого, но вполне реального оппонента. Бернард Клервосский, выступавший против украшения монастырских романских церквей сюжетными и фантастическими рельефами, язвительно замечал: «Одно дело епископское, другое монашеское. Ведь мы знаем, что епископы, призванные печься и об умных и о неразумных, вызывают благоговения в плотском человеке посредством красы телесной, ибо не могут достичь того посредством красы духовной». Сугерий считал, что всё, что создано, существует во славу божью. «Всякая драгоценная и драгоценнейшая вещь прежде всего должна служить установлению святой евхаристии... клеветники замечают, что святые помыслы, чистое сердце и праведное стремление должны быть достаточны для священной службы... Но мы признаём, что должно воздавать почести Господину нашему также и внешней красотой священных сосудов, и ничему в мире не служить так ревностно, как святой евхаристии, со всей внутренней чистотой и со всем внешним великолепием».
Сугерий легко использует выдержки из Святого Писания как свидетельства против цистерианцев. Когда он заканчивает описание нового восточного окончания церкви Сен-Дени великолепной цитатой из «Послания Ефесянам», в котором есть такая фраза «На Котором всё здание, слагаясь стройно, вырастает в святой храм в Господе» (Еф. 2,21), он определяет слово "здание" вставкой «либо духовное, либо материальное», тем самым меняя метафору св. Апостола Павла так, чтобы она служила оправданием сверхроскошной архитектуры. Это не подлог в средневековье цитировали по памяти это способ видения мира.
Он не претендовал на роль мыслителя. Он любил читать классиков и историографов, был государственным деятелем, солдатом, юристконсультом, экспертом, покровителем... Но ни в чём не обнаруживал он интереса к великим теологическим спорам своего времени.
Несомненно, Сугерий был исключительно тщеславным человеком. Он запросил для себя исключительно высокой чести устроить празднование своего юбилея, что ставило его в один ряд с королями Франции; аббатство было украшено его многочисленными портретами. Это была своего рода сверхкомпенсация за происхождение и физические недостатки он был очень мал ростом, слабого и тщедушного сложения (также, впрочем, как и Наполеон, Моцарт, Лука Лейденский и Эразм Роттердамский). Но когда Пётр Достопочтенный, аббат Клюни, увидел узенькую, маленькую келью Сугерия, он воскликнул: «Этот человек пристыдил всех нас: он строит, но не для себя, а только для Бога». Это был процесс самоутверждения через самоотрицание.
Сугерий оставил литературное описание процесса перестройки храма. Начиналось оно так: «Когда славный и всеми почитаемый король франков Дагобер (623-630) бежал в местность Canullien (позднее Сен Дени), спасаясь от гнева отца своего Клотаря Великого, он, приняв достойное удивления решение, повелел построить базилику, украшенную с королевской роскошью. Он украсил церковь, в которой приказал построить разные удивительные колонны из мрамора, несметное число сокровищ из чистого золота и серебра и повелел на стенах её, на колоннах и арках повесить златотканные, разными жемчугами во многих местах расшитые ткани, дабы строение превзошло красотой все иные церкви, со всех сторон красовалось бы несравнимым блеском и сияло бы во всём великолепии своей драгоценной роскоши. Здание имело лишь один недостаток: оно было недостаточно велико не потому, что у короля не хватило усердия или доброго желания, но, возможно, по причине того, что в те времена вообще не было сооружений большей или равной ему величины, а, возможно, и потому, что в тесноте такого пространства блеск золота и драгоценных камней ярче и приятнее бросались в глаза, чем в здании большей величины». На самом деле эти слова относятся к описанию каролингской базилики IX-X в.; церковь VII в. была ранее перестроена или уничтожена, но Сугерий мог этого и не знать. Любовь к золоту и драгоценным камням у Сугерия чувствуется уже в этих словах. По мысли Сугерия, перестройка хора церкви (а именно с этого всё и началось) имела приблизительно такой смысл: душа не в силах достичь истины без помощи того, что материально, и потому будет направляться «истинными», хотя и лишь «чувственно воспринимаемыми светами» (новый, насыщенный светом прозрачный хор заменил тёмную каролингскую апсиду). Душа, таким образом, поднималась, вызволялась из земного плена. Он совершенно сознательно поставил себе задачей превратить Сен Дени в церковь, «в которой свет сияет во мраке и мрак не постигает его». Это не только свет, льющийся из окон, это не только свет витражей, это и свет драгоценных камней, очаровывавший Сугерия. «Свет материальный, или природой в пространствах небес расположенный, или на земле человеческим искусством достигнутый, есть образ света интеллегибельного и свыше всего самого Света Истинного», писал Сугерий. Именно от него пошла традиция осмысления света и блеска в готике. Созерцание витражей для Сугерия один из путей от «материального к имматериальному, от телесного к духовному, от человеческого к божественному». При этом он не обманывался и не уносился в заоблачные выси, в своей поэме о золотых вратах церкви Сен-Дени он лаконично-циничен: «Тупой ум возвышается к истине через материальное». «В этот обильный святыми и героями век, Сугерий оставил за собой превосходство быть человеком» (Панорский).
Церковное строительство в средневековье было одной из распространённейших форм благочестия, к концу XIII в. превратившись в культ храмостроительства, вызывавший всеобщий этузиазм. Но первые упоминания об этом у Сугерия: «Весь наш народ и благочестивые соседи, благородные, равно как и простолюдины, обвязавшись верёвками и действуя как волы, втаскивали колонны вверх, и на склоне в середине города им навстречу вышли ремесленники, отложившие инструменты своих ремёсел, чтобы померятся силой с трудностями дороги, воздавая, как могли, хвалу Господу и святым мученикам». Далее, описывая дождливые дни, когда грязь и слякоть были таковы, что даже волы не могли работать, Сугерий рассказывает, как вызвавшиеся мужчины, «одушевлённые благочестивым рвением», «с помощью Господа и при участии святых», с трудом выволокли на себе колонны, лежащие в расщелине каменоломни. Этот обычай быстро распространился в Нормандии и Иль-де-Франсе: готические соборы строили всем миром.
Перестройку церкви Сен-Дени начали с хора и западного фасада. В хоре было применено перекрытие пространственных ячеек сложной конфигурации нервюрными сводами, поднятыми на одинаковую высоту. Глубина капелл в алтарной апсиде была уменьшена, стёрлась граница, отделяющая их от обхода, пространство стало единым и более подвижным. Каркасная конструкция показала свои преимущества: капеллы в Сен-Дени имели высокие витражные окна, хор был наполнен «удивительным и непрерывным светом, насыщавшим красотой весь интерьер». Был перестроен и западный фасад со своими двумя башнями, розой и тремя порталами, соответствующими трём нефам внутри, он является прототипом всех готических французских соборов.
Впервые во французском искусстве появилась на порталах Сен-Дени статуя-колонна и это новшество часто приписывали Сугерию, поскольку он проявлял большой интерес к сопоставлению Ветхого и Нового заветов (это были статуи ветхозаветных царей или апостолов, как в Шартре?) и, кроме того в своих писаниях уподоблял 12 колонн, поддерживающих своды в новом хоре церкви, 12 апостолам, поддерживающим здание христианской церкви. Действительно, очень вероятно, что идея превратить колонны в статуи принадлежала Сугерию. Умозрение материализовалось в этом гибриде статуи и колонны не менее прямолинейно, чем в придуманных Сугерием зубцах на карнизе фасада (которые должны были означать небесные врата, открытые навстречу верующим или символизировать крепость духа, могущую устоять перед любыми испытаниями, крепостные зубцы не согласовывались с логикой оформления фасада, но, очевидно должны были уподобить фасад вьездным воротам града или крепости). В отличие от надуманных зубцов, статуя-колонна оказалась одной из самых счастливых художественных находок средневековья.
В готическом соборе, придуманном Сугерием, появляется красота в современном смысле этого слова. Как водится, это вызвало критику слева и критику справа. Если Бернард Клервосский упрекал за внешнюю красоту якобы в ущерб внутренней, то с противоположной, непуританской стороны, раздавались упрёки в недостатке вкуса. Составить своего мнения мы не можем постройки Сугерия не сохранились: весь XII век церковь оставалась предметом удивления, а во второй половине XIII безжалостно перестроена.
Но как бы то ни было новый стиль стремительно развивался. Главные его отличия по Сугерию: пространственность (хор «облагорожен красотой длины и ширины»), вертикализм (стена центрального нефа «вдруг поднимается вверх») и насыщенность светом («свет удивительный и нескончаемый священнейших окон»).
Кроме того, романскому стилю присуще плоскостное решение портала, готическому объёмное, живописное;
в романском стиле опоры чередуются, готика признаёт единый тип опоры: пучок колонн (стена перетекает в свод, становится неразрывным целым со сводом);
в романском искусстве пространство замкнуто, ограничено стеной, в готическом внутреннее пространство наполнено движением;
в романском искусстве медленная связь элементов, в готике лёгкий, торопливый ритм интерьера;
в романике мощные стены, в готике световые потоки на месте стен, создающие иллюзию общности с внешним миром.
Романский храм поставили и он стоит, готический посадили и он растёт. Во времена готики изменяются и стабилизируются отношения заказчика и мастера (как правило, уже не монаха). Тема, сюжет, иконография исходят от заказчика; кроме того программа, особенно в скульптурном убранстве прежде всего фасадов. На долю мастера достаются капители, консоли, замковые камни, скамьи... Самостоятельность мастера возрастает. Возрастает и необходимое умение: даже просто обработка камня в готическую эпоху требовала гораздо больше времени и средств, чем в романском строительстве: необходима была точность и чистота обтёски.
Сугерий предавался делу с жаром, впрочем, как и всегда в своей жизни. Главной побудительной причиной разрушительно-созидательных начинаний Сугерия был он сам. Он делал сам всё: отбирал и приглашал мастеров, заказывал мозаики, разрабатывал иконографию для витражных окон, распятий и панелей алтаря. Сам водил столяров в лес в поисках подходящих деревьев и сам выбирал нужные, сам с помощью «геометрических и арифметических инструментов» наблюдал за тем, чтобы новый восточный конец церкви был правильно ориентирован по отношению к старому нефу. По духу своему он, конечно, ближе к церковным любителям-архитекторам Средневековья, нежели к высоким покровителям искусств более поздних времён.
Он был увлекающимся человеком. И искренне желал, чтобы его аббатство было лучшим в мире. Он выбрал для перестройки норманский тип западного фасада, вероятно, не только из уважения к передовой архитектуре своего времени, но и из почитания английской королевской власти, внушавшей ему уважение. Известно, что северный тимпан западного фасада был украшен мозаикой дело для Франции неслыханное. Но скорее всего это было выражением наивной зависти Сугерия к византийским храмам. С ревностью говорил он: «От очень многих правдивых людей, даже от епископа Гую Ланского мы слышали удивительные и почти неправдоподобные рассказы о превосходстве утвари, употребляемой для совершения мессы в святой Софии и других церквах. Если это так, или, скорее, поскольку мы верим их свидетельствам, что это так, такие бесценные и несравненные предметы следовало бы выставить на суд многих». И с нескрываемой радостью пишет он, как расспрашивал паломников, видевших храм св. Софии стоит ли что-нибудь убранство церкви Сен-Дени в сравнении с тамошним, и услышал в ответ, что в Сен-Дени оно лучше.
Ребёнок! И государственный муж!
Началом готики стал хор и западный фасад аббатства Сен-Дени, перестроенные аббатом Сугерием в 1140-1144 гг. Почти одновременно (чуть позже, в 1145-1150 гг.) строится собор в Шартре, от которого сохранился Королевский портал со столбами-фигурами. Поразительно, но в Шартре, где, кстати, работала часть мастеров из Сен-Дени, романских элементов больше! При всём мастерстве исполнения не хватало, видимо, идеи и идеалиста, т.е. Сугерия. Процесс создания там менее осознан, более органичен. В ансамблях же, созданных по шартрскому образцу, оказались невоспринятыми или понятыми поверхностно именно те его черты, которые были наиболее перспективными для дальнейшего развития искусства они были словно преждевременны. Сугерий выступает этаким художественным прозорливцем! Если шартрский портал можно назвать протоготическим, то порталы, созданные в подражание ему во второй половине XII века позднероманские: в них не столько формируются новые, сколько изживают себя в декоративности теологические и художественные романские идеи. Лишь в конце XII в. в соборах Санса и Парижа скульптура вступает на тот путь, который в начале столетия был предуказан ей Шартрским королевским порталом и собором в Сен-Дени.
В 1147 г. Людовик VII отправляется во второй крестовый поход, и Сугерий, противник этого похода, становится регентом Франции. Он умело руководит страной, спасает власть от государственного переворота, собирает налоги в опустошённую военным походом казну и в 1149 году передаёт вернувшемуся королю страну мирную и объединённую, вместе с полной казной. Сугерий отходит от дел он стар и готовится к другому; лишь труд историка готов оставить он себе. Но вдруг, от скорби, решается на личное участие в борьбе с неверными (ему 70 лет!) и собирается подготовить поход в Палестину на деньги Сен-Дени. Это последний всплеск активности он умирает.
Может быть, главное, что отличает готику от романского искусства это заключённое в ней движение. Это проявилось уже в первой постройке. Проёмы боковых частей фасада гораздо больше вытянуты в высоту, чем в средней части, притом от яруса к ярусу они становятся длиннее. К тому же оконные проёмы и порталы боковых частей имеют стрельчатые завершения, в отличие от центральных полуциркульных. Движение вверх идёт в средней части медленно, и, наконец, его полностью останавливает оконная роза. Боковые же части стремительно обгоняют среднюю, и кажется, что башни вырастают прямо из земли.
Мотив оконной розы очень важен. Она оказывается композиционным центром, к которому всё время стремится взгляд, и с которым соотносятся все линии.
Вообще фасад Сен-Дени противопоставлен холодной бесстрастности романских церквей. Он живёт своей жизнью, он дышит в соотношении линий, в скульптурных композициях. Скульптуры стало гораздо больше, а её ансамбль намного сложнее. Скульптура покрывала не только все возможные части центрального портала, но и боковые порталы. Помимо изобилия и продуманности, в скульптуре Сен-Дени появляется и совершенно новый элемент статуя-колонна. С одной стороны, эта статуя ещё как бы дублирует колонну, почти ничем не выделяясь и не отделяясь от неё, но с другой стороны она уже начинает отделяться от плоскости, жить своей жизнью. Скульптурные фигуры, выталкиваемые вперёд колоннами, создавали на порталах дополнительный пластический слой, обогащали архитектуру новыми линиями, формами и светотеневыми эффектами. И в то же время активно подчёркивали линии архитектуры. Монументальная фигура начала высвобождаться из плоскости, по-новому начали развиваться отношения скульптуры и архитектуры. Вообще же ориентация скульптурных форм по архитектурным линиями позволяла ясно читать композицию даже издали.
Стремление к ясности композиционной схемы и лёгкости её прочтения в центральном тимпане. Все элементы декорации тимпана опять же не новы. Нов строгий порядок.
Все элементы композиции Страшного Суда размещены по регистрам. Чем ниже регистр, тем мельче становятся масштабы фигур. (Иерархия порядок регистров и размер фигур). При этом несмотря на разделение на регистры вся композиция объединена единой темой. Иерархия и симметрия делает всё изображение понятным и строгим божественный порядок воцарился и здесь.
Через месяц после освящения фасада и нартекса церкви Сен-Дени, оставив незавершёнными башни, Сугерий бросился перестраивать восточную часть хор. Обход хора с капеллами стал уникальным по смелости и ясности конструктивной мысли, по техническому совершенству и достигнутым художественным эффектам.
Капеллы поставлены впритык друг к другу, глубина их невелика, они выглядят как венец округлых ниш, вливающихся в пространство обхода, или как пространство обхода, которое ритмическими волнами расширяется вовне. Созданию единого лёгкого пространства способствует и свет. Окна в капеллах большие. Они начинаются почти от земли и достигают сводов. Каменная стена служит лишь обрамлением для залитых светом плоскостей окон. Свет заливает хор. Это хорошо продуманный эффект все опоры хора поставлены по одним и тем же осям, сходящимся в средней части хора, световым потоком ничто не препятствует.
Помимо единства пространства и наполненности его светом, ему присуща ещё и подвижность. Капеллы, волнообразно вливающиеся в обход, круговое движение обхода, свободного, не загромождённого опорами, предлагает зрителю на каждом шагу смену ракурсов. При этом взгляд всё время скользит вглубь и вдаль, нигде не задерживаясь и ни на что не натыкаясь, пространство храма выглядит текучим, льющимся. В романском искусстве хор, обход и разобщённые капеллы последовательно присоединялись друг к другу. В Сен-Жени впервые было создано пространство целостное, неделимое, ритмическое.
В конструктивных новшествах хора Сен-Дени присутствуют все признаки готики. Он имеет стрельчатый нервюрный свод с облегчённой кладкой распалубок. Пространство его едино, неделимо и решительно преобладает над массой. Стена максимально облегчена, её место занимает свет на фоне которого и рисуются все архитектурные детали.
По сравнению с будущими готическими памятниками хору церкви Сен-Дени не хватает масштабности. Он изящен и хрупок, но не величественен. Его арки и своды ещё не обладают мощью взлёта развитой готики. В нём отсутствует и властный единый ритм пространства будущих готических соборов.
Архитектура хора прежде всего индивидуальное художественное произведение. Архитектура здесь соразмерна человеку и приветлива к нему. Она создаёт особую поэтическую атмосферу, где изваянные из золотистого камня невесомые стволы и капители колонок купаются и растворяются в голубом свете витражей. Такого ощущения не вызывает ни один романский и ни один готический интерьер. В Сен-Дени новый образ храма достигается ещё средствами романского искусства, возведёнными в степень формального совершенства.